Кушайте рыбу, в ней много фосфора!

А фосфор, как известно, влияет на улучшение умственных способностей. Но даже у меня, большого любителя рыбы, не хватило ума понять, почему на таллиннском рынке цена на судака поднялась до заоблачных высот? И с какой такой радости на рыбной ярмарке в Эстонии продавалась ряпушка аж из Америки? Почему, живя в регионе, где с одной стороны Финский залив Балтийского моря, с другой – Чудское озеро, мы должны, как в добрые времена, свежую рыбу не покупать, а доставать?

Вадим Иванов – руководитель паевого товарищества «Пейпус», чья база находится в Васкнарве Ида-Вируского уезда, любезно согласился ответить на вопросы журналиста.

- Этот вопрос резонно было бы задать врачу-психиатру, а не человеку, занимающемуся добычей рыбы. Однако кто сошел с ума – цены на рыбу, или люди, которые покупают на таллиннском рынке судака по 110 крон за килограмм?

- Никто. Оптовая закупочная цена – 70 крон. И то, она еле-еле покрывает наши затраты, оставляя что-то на заработок и на минимальное развитие предприятия. Это связано с несоразмерностью кроны, вложенной на килограмм рыбы, потому что уловы в Чудском озере уменьшаются. Почему это происходит, даже ученые однозначно ответить не могут. Есть ряд причин, которые обусловили такую ситуацию. Рыбаки не ленивые, они хотят что-то зарабатывать и как-то жить. Реально, рыбы промыслового размера стало гораздо меньше. По моему мнению, одним из факторов уменьшения запасов рыбы стал сильнейший перелом девяностых годов. Это было время практически бесконтрольного лова. Был период становления эстонского и российского государств, когда у государственных служб просто руки не доходили до нормального контроля. На бесконтрольность наложились другие факторы: например, безработица, когда все, кто ни попадя, шли в озеро и ловили эту рыбу. Получилось обыкновенное хищничество. По моим подсчетам, в те годы примерно на одного профессионального рыбака приходилось три браконьера. Теперь мы «хлебаем эти щи». Только потом, в 2000 – 2003 годах, когда в Эстонии были разрешены аукционы на рыболовство, многие сумели легализовать свой промысел: покупали на аукционах две-три сетки, ставили, естественно, пятьдесят – сто сетей, и считали, что они могут работать на законных основаниях. И тогда в Чудском озере с эстонской стороны было порядка шестисот рыбаков, а во время разгула браконьерства – примерно около тысячи. В советское время с каждой стороны в озере промышляли от двухсот пятидесяти до трехсот человек.

- Кто формирует цены?

- Рынок. На эстонский рынок попадает примерно пять процентов от всей выловленной рыбы. Цены формирует не он, а европейский рынок, который отличается уменьшением рыбы. Закономерно, чем меньше товара, тем больше спрос. Я помню 2003 – 2004 год, когда рыбы было очень много, и цена на судака была от 20 до 30 крон, мы были очень довольны. А сегодня рыбы просто мало.

- В свое время наличие красной рыбы на столе было признаком зажиточности и хороших связей в торговле. Сегодня же лосось стоит в два раза меньше, чем судак. Люди старшего поколения считают это чистой воды идиотизмом. Вам так не кажется?

- Красная рыба, в основном, к нам идет норвежская, а себестоимость килограмма норвежского лосося значительно ниже. Ведь бизнес строится не только на способностях и желании человека заниматься своим делом. Многое зависит от географического положения предприятия. Норвегия находится в таких широтах, где этот лосось в фиордах благополучно растет.

- Однако и лосось, и форель, хоть и называются красной рыбой, что-то они на наших прилавках уж подозрительно красные. Вы понимаете, что я говорю не с точки зрения блюстителя закона о запрещенной символике, просто интересуюсь, что кушает он, и, в результате - мы?

- Ну, да, мясо этой рыбы в природных условиях значительно бледнее. Конечно, добавляют в корм краситель. Причем, этот корм зачастую является генномодифицированным. Эта рыба, которая в природе должна вырастать до товарного веса за пять-шесть лет, сегодня вырастает за три года. Это разрешено, здесь нет никакого криминала. Также выращивается и курица. Так что, природный судак попросту значительно полезней для человека. Это тоже обусловило повышенный спрос, а, стало быть, и цены. Что же касается менталитета, люди, которые помнят времена, когда красная рыба была в дефиците, сегодня по инерции будут ее с удовольствием покупать.

- Вы можете обозначить проблемы, существующие у людей, которые в Эстонии сегодня занимаются добычей рыбы?

- Проблемы огромные. У меня недавно побывали российские ученые из Псковского института озерного и речного хозяйства. Из их рассказов я делаю вывод, что и на российской стороне озера те же проблемы. 30 – 40 процентов рыбодобывающих предприятий сегодня стоят перед выбором: продолжать бизнес или начинать потихонечку сворачивать дело. Основная причина – уменьшение запасов рыбы. И не только судака, любой рыбы. На нашей стороне с прошлого года разрешено пограничникам регулировать режим выхода рыбаков на лед. Заметьте, в том числе, и профессиональных рыбаков. Я не говорю о любителях. Это нонсенс, потому что все профессиональные рыбаки имеют свидетельства, и не хуже пограничников знают, как нужно вести себя в ледовой обстановке. Однако закон о границе наделяет пограничников функциями спасателей, и они диктуют профессионалам условия. А большие начальники от погранохраны предпочитают не рисковать, а просто запрещать. Профессиональный же рыбак не может себе позволить роскошь следовать их указанию: мол, вы сходите один раз в неделю, проверьте сети. Профессиональный рыбак должен ходить в озеро тогда, когда ему надо. Каждый день контролировать состояние льда гораздо важнее, чем выходить в озеро один раз в неделю. Другая проблема в том, что очень много, мягко скажем, неумных ограничений вводит Министерство сельского хозяйства. В прошлом году запретили лов с 15 октября, в результате чего Эстония не выбрала свою квоту на 150 тонн судака! До сих пор никто не может понять, к чему это было сделано? Все это крайне отрицательно сказывается на бизнес-климате. Когда мы спрашиваем чиновников, почему это происходит, нам отвечают: мол, вы – бизнесмены, вы должны знать, на какой риск идете. Что они имеют в виду? Что риск исходит от мыслительных способностей чиновника, который получает зарплату от государства?

- Дожились! На рыбной ярмарке в Лохусуу продавалась ряпушка из… Америки. Это же традиционно была чудская рыбка. Что случилось?

- Все тоже, что и с судаком. Из-за ее уменьшения в неурожайные годы запретили промысел. Ставить на нее по два орудия лова можно только в научных целях. Контроль показал, что вся ряпушка одного поколения. Она очень крупная, довольно взрослая. Это говорит о том, что все предыдущие годы в ее воспроизводстве был провал. Но, раз она собирается в стада, есть надежда, что при благоприятных условиях она будет нереститься. И, если штормами не разрушится тонкий лед, который может разбить икру, возможно, популяция ряпушки будет восстанавливаться.

- Есть государство, у которого голова должна болеть за традиционную эстонскую отрасль экономики – рыболовство. Сильно ли государство страдает от такой головной боли?

- Выскажу свое личное мнение. Государство, похоже, за все эти годы скушало столько пирамидона, что застраховало себя от любой головной боли из-за любой отрасли. На одном из совещаний я задал вопрос одному из чиновников по поводу необоснованных запретов. Привел пример, сколько дней мы смогли в прошлом году работать. А спросил я вот что: загубив эстонское морское рыболовство, вы теперь хотите закопать в могилу озерное? Почему некоторые шаги министерства идут в разрез со здравым смыслом? Ответ был достоин царя Соломона: нам виднее!

- Итак. Что же будет с ценами на чудскую рыбу?

- Чтобы сказать, что будет с ценами, надо, хотя бы, знать, будет ли на что эти цены наложить. Сегодня положение с рыбой таково, что работники моего предприятия пошли на лето подрабатывать на другое производство, не связанное с добычей рыбы. Раз в неделю они приезжают, чтобы сходить в озеро. Потому что просто ловить нечего.

Евгений Капов

Инфопресс №29