- Конфликт начался с того, что я пришел как-то за дочкой в сад (девочка ходит в эстонскую группу) и ждал, пока она доиграет со своим одногруппником – русским мальчиком. И вот, во время игры, дети начинают говорить между собой по-русски. В процесс вмешалась воспитательница, попросив детей говорить по-эстонски. А затем произнесла фразу, употребив слово «нельзя», - рассказал отец девочки, Александр.

Прямой запрет говорить по-русски, да и еще во время игры, возмутил мужчину. К тому же девочка (которая, к слову, уже не только отлично говорит на двух языках, но и пишет на них же в свои шесть лет) сама призналась отцу, что ей некомфортно ходить в группу, когда там находится данная воспитатель. Потому что она «запрещает говорить по-русски».

Александр продолжил попытки каким-то образом донести воспитателю и руководству детского сада то, что такие запреты неправомерны и нарушают сразу несколько законов, среди которых – Конвенция ООН по правам ребенка, в статье 30 которой четко сказано: «В странах, где существуют национальные или религиозные меньшинства, у детей, принадлежащих к данным группам, есть право сохранять свою культуру, обычаи и религию и использовать родной язык».

К сожалению, разговоры с руководством детского сада так и остались разговорами, а в сентябре этого года ситуация приняла следующий оборот. На одном из родительских собраний группы на обсуждение (в основном, родителями) был вынесен вопрос о том, что русские дети порой используют в общении родной язык, а это недопустимо. Результатом такого собрания стал разосланный с электронной почты детского сада протокол, в котором было сказано буквально следующее: «Во время учебной деятельности и во время свободной деятельности дети должны говорить с остальными детьми и находящимися в группе взрослыми только по-эстонски. Право установлено с педагогической целью для того, чтобы улучшить владение эстонским языком тех детей, которые приходят из смешанных или русскоязычных семей» («за»: 11, «против»: 1).

Александр признается, что эта выписка из протокола собрания просто ошеломила его. 

- Я сразу почувствовал, что такой документ – прямое нарушение законов. Для меня было странно, что одиннадцать родителей (все, кроме меня) проголосовали за введение такого правила.

Александр считает, что данная ситуация показала еще одну сторону проблемы: вопрос интеграции русские часто понимают по-разному, в результате чего дискуссия идет не между русской и эстонской общинами, а внутри именно русской общины. В этой же группе некоторые русские родители полностью за введение правила, которое запрещает их детям говорить на родном языке. Поэтому нельзя сказать, что конфликт возник исключительно между администрацией детского сада и отцом русского ребенка, его корни гораздо глубже.

- Здесь можно проследить два пути воспитания своего ребенка: путь карьерный и путь искренности. Кстати, не я это придумал, это еще Толстой заметил в своем романе «Анна Каренина». Карьерный путь одним из моментов должен учитывать необходимость добиться от ребенка знания государственного языка любыми способами, в том числе запрещая общение на родном во время пребывания в образовательном учреждении. Путь искренности – несколько иной, он предполагает возможность выбора ребенком комфортного для него поведения. Оба этих пути – приемлемы, нет правильного или неправильного, просто кто-то из родителей выбирает одно, кто-то – иное. Да, моя дочка несколько мешает выбору мамы другого русского ребенка, которой не нравится, что с ее ребенком говорят по-русски. Я могу это понять, но, повторюсь, для меня важен и комфорт моего ребенка, поэтому нужно как-то договариваться, но уж точно не идти напролом, нарушая законы, - считает Александр.

- На собрании, которое меня возмутило до глубины души, один из русскоязычных же родителей занимал позицию запрета общения на русском, мотивируя это тем, что цель – чтобы его ребенок в совершенстве овладел эстонским. И это, безусловно, его право. Но это же не значит, что я должен запрещать своему ребенку говорить по-русски. Хотя буду справедливым, я даже просил свою дочку общаться с другой русской девочкой по-эстонски, говоря, что если N. твоя подруга, то ты должна уважать ее и говорить с ней по-эстонски, если она того желает. Да, я могу попросить дочь об этом, но ругать ее за то, что она периодически переходит на русский язык, я не буду, - говорит Александр. Родитель искренне удивляется тому, что никому их присутствующих на собрании не пришло в голову, что принятие такого документа незаконно.

- Дочка спросила меня напрямую: «Папа, как можно ребенку запретить говорить на родном языке?». И правда, как? Да никак. Потому что это ребенок. Об этом пишет и канцлер права. Можно сделать это только директивными методами, только запретами. Что и попытались сделать в группе, - резюмирует Александр.

Документ, не терпящий возражений и предлагающий принять ситуацию как данность, и стал поводом крайней меры – обращения отца к канцлеру права и представителям волости. Но если от канцлера права пришел ответ, подтверждающий правоту Александра, то волость стоит на убеждении, что никакого нарушения в действиях руководства детского сада не было.

Ситуацию по просьбе «Инфопресса» прокомментировал старейшина Йыхвиской волости Эдуард Эаст, который рассказал, что после короткой переписки с родителем позвал Александра для личного разговора и обсуждения сложившейся ситуации.

- Для меня важно было решить вопрос по существу: мы можем с письмами друг к другу обращаться бесконечное количество раз, но, во-первых, теряется темп решения вопроса, во-вторых, личная беседа всегда гораздо более содержательна. Конечно, для изучения вопроса я общался с директором детского сада. Где-то в данной ситуации я понимаю Александра, где-то – понимаю не до конца. Мое непонимание состоит в том, что, возможно, не стоит отдавать русскоязычного ребенка в эстонский садик, ведь у нас же есть группы языкового погружения, и это могло быть мягкой альтернативой. В группах эстонского языка мы хотим добиться максимального результата в плане владения эстонским. И у родителей возникают опасения, что общение некоторых детей на русском может снизить качество усвоения эстонского языка, - размышляет Эаст.

Также волостной старейшина, по его словам, не увидел, что родитель непременно хотел решить проблему на уровне своего ребенка, потому что волость предлагала смену педагога (в данном случае, сменить группу).

- Он от этого предложения отказался. Я сейчас не вижу в действиях педагога какого-то злого умысла или националистических проявлений. Иногда мы невольно нарушаем закон, пытаясь сделать лучше. Например, когда автомобиль превышает скорость, везя больного ребенка в больницу, полиция тоже может «встать в позу» - мол, нет, вы нарушили, давайте будем час разбираться. Но это же неправильно, правда ведь? Я думаю, педагог хочет, как лучше. А если так, то что правильнее: решить проблему или же наказать педагога? Она по идее пыталась учебный процесс направить на благо ребенка – чтобы девочка больше говорила по-эстонски. Сделано это было в рамках учебного процесса или во время отдыха – разделить эти два момента в детском саду очень сложно. Произнесла ли девочка одно слово по-русски, и ей сделали замечание, или общалась по-русски полчаса, этих нюансов мы тоже не знаем. Я не оправдываю никого и не осуждаю сейчас – я пытаюсь рассуждать и не понимаю, зачем зацикливаться на чем-то, я бы сказал, второстепенном. Если я вижу проблему, то я хочу ее в первую очередь решить. Когда речь идет о собственном ребенке, то нужно в первую очередь решить проблему, - уверен старейшина волости.

Поскольку для Александра принципиально важно было не оставить данный вопрос нерешенным, он хотел, по его словам, лишь одного: чтобы воспитатель принесла извинения его дочери.

Эдуард Эаст говорит, что такие вещи нужно решать на уровне «родитель-ребенок-воспитатель», однако, все-таки непонятно, по поводу чего именно педагог должна принести свои извинения, находя, что ее действия были направлены исключительно на оптимизацию учебного процесса.

Сам Александр о своей встрече с представителями волости (конкретно разговор шел со старейшиной Эастом) говорит без энтузиазма.

- На его (старейшины – ред.) взгляд, проблема была, но теперь она решена, значит, мы должны двигаться вперед. Да, не скрою, нынешняя ситуация меня устраивает: ребенок ходит с удовольствием в детский сад, не жалуется больше и чувствует себя комфортно. Но тут важно следующее: в течение года нарушались законы, права моей дочери, и я обращался к воспитателю, завучу, директору детского сада. Потом я обратился в волостное управление, и отовсюду получал ответ, что все в рамках, педагогических, по крайней мере, хотя ни на один вопрос с моими ссылками на законодательства ответ так получен и не был. И когда старейшина говорит мне, что «мы эту проблему решили», я возражаю, что не мы, а я. Потому что именно я получил ответ от канцлера права, который доказал мою правоту. И только вследствие того, что я прибег к такой мере, сейчас ситуация нормализовалась. Меня возмущает, что в течение года нарушались права моей дочери, не было реакции, и все, в том числе волостное управление, отказали моему ребенку в защите ее прав. Эаст сделал сильный акцент на том, что мол, я не могу влезть в головы людей и понять, почему они нарушали законы – по некомпетентности или же умышленно. А я уже не хочу в этом копаться. Для меня факт: есть нарушение закона, я хочу, чтобы было наказание. Это уже не моя забота, как это можно осуществить. Эаст считает, что очень важно понять причины, почему это произошло, на его взгляд, это делалось с педагогической целью. Я честно говорю, что мы отдавали дочку в эстонскую группу с целью того, чтобы она овладела языком на хорошем уровне, так как группа погружения для меня – плохая альтернатива, там нет живой речи. Но запрещать ей говорить иногда по-русски – это странная мера, - говорит Александр.

Сам отец ребенка уверен, что все, что он сделал для того, чтобы добиться справедливости, он сделал не только для себя и своей дочки, но и для всех тех, кто сталкивается с похожими проблемами, но по разным причинам не обращается ни в какие инстанции. Таких случаев в самой Йыхвиской волости несколько – это только из тех, что на слуху.

- Я даже уверен, что не все эстонцы были с согласны с постановлением собрания детского сада, но когда вопрос ставится радикально, и есть группа активных родителей, которые настроены решительно, оставшиеся не желают встревать в такие грязные темы и что-то доказывать, - считает родитель.

- Когда Эаст начал говорить об интеграции, я заулыбался. Он сказал, что наш случай не показателен. Но как же не показателен, если мы оказались внутри этой истории совершенно случайно? Вывод невеселый: получается, что человек, который борется за права своего ребенка, остается один. Даже государство ему не помогает. Однако же, у нас есть законы, которые мы не можем игнорировать или интерпретировать в обратную сторону. Эти законы призывают соблюдать право ребенка на общение на родном языке. 

Кстати, на том собрании одним из родителей было произнесено слово «suunatama» (направлять), сказанное в контексте стимулирования детей говорить по-эстонски больше. Когда я услышал его, то подумал, что это здравая мысль. Но почему-то эта мысль не нашла отражения в протоколе собрания. Но когда мне пришел этот протокол, в котором значилось, что ребенок должен всегда говорить с другими детьми и с присутствующими взрослыми по-эстонски, то я был просто в шоке. Я считаю, что это не просто вторжение в личную жизнь, это выходит за рамки, - говорит Александр, который считает, что мог бы подать в суд и выиграть его. 

- Но кого я таким образом накажу? Наших же детей. Потому что судебные издержки будет, скорее всего, платить детский сад. Это не моя личная цель, моя цель – чтобы извинились перед моим ребенком и исправили тот самый протокол, принятый на собрании большинством голосов, с учетом мнения канцлера права. Я ведь не побежал сразу писать канцлеру права, как только конфликт назрел. Я долго пытался решить это внутри детского сада. Много разговаривал с заведующей, которая говорила мне, что опирается на недовольство относительно разговоров на русском других родителей. Тогда я предложил представителям администрации самим обратиться к канцлеру права или в Министерство образования за разъяснениями. Тогда бы не пришлось все это заваривать, а рекомендации канцлера могли бы быть основанием прекратить напор родителей. Потому что когда пишу я, то это уже жалоба, а написали бы представители детского сада, и никаких последствий бы не было. Почему заведующая этого не сделала? Я искренне не понимаю. Это был бы самый простой выход и решение ситуации, - рассуждает Александр.

Канцлер права Юлле Мадизе в своем ответе на запрос Александра ссылается на Закон об основной школе и гимназии, который устанавливает, что учебным языком является язык, который образует, по меньшей мере, 60% от объема учебной программы. «Именно поэтому понятие языка обучения связано с учебной деятельностью. Общение учеников, выходящее за рамки учебной программы, не связано с учебным процессом, а потому нельзя необходимость использовать эстонский язык связывать с обучением. Перемена и игровые паузы предусмотрены для отдыха учащихся, из закона не следует, что во время отдыха ученик обязан каким-либо образом непременно использовать язык обучения, независимо от того, какой язык для него является родным. Без сомнения, во время процесса обучения или обучающей деятельности ученик должен использовать язык обучения, но в свободное время требовать от него использования данного языка не несет под собой никаких оснований», - пишет канцлер права.

Вышеназванная позиция касалась языка обучения в школе. Так как из правовых актов не следует, что у школ с эстонским языком обучения есть право запрещать говорить вне учебной деятельности на родном языке (который не является эстонским), так же и в детском саду такой запрет не несет под собой правовых оснований.

«В то же время в детском саду тоже есть другая деятельность и свободное время для детей. Согласно закону, педагоги составляют программу исходя из того, что кроме обучения у детей есть время для игр и другой деятельности. Процесс игры и свободного времени нельзя считать частью учебно-воспитательной деятельности. Поэтому на этот период не может распространяться требование использовать непременно язык обучения. В то же время следует брать в расчет, что разграничение «обучение – свободное время» в детском саду не такое четкое, как в школе», - обращает внимание канцлер права, которая пишет, что «несмотря на то, откуда берется граница между учебно-воспитательной деятельностью и свободным временем ребенка, персонал детского сада должен уважать принадлежность ребенка к определенной культуре и его национальную принадлежность на протяжении всего учебного дня. Нельзя, чтобы у ребенка возникло чувство, что его идентитет и родной язык уничижаются. На основании Конституции, у каждого есть право на сохранение своей национальной принадлежности или национального идентитета. Из этого следует и право говорить на родном языке. Об этом же говорит и Конвенция по правам ребенка», - поясняет канцлер.

В заключение канцлер делает вывод о том, что детский сад не может запретить ребенку говорить на родном языке. «В то же время, если ходящих в эстонский детский сад иноязычных детей в позитивном ключе направлять и поддерживать в плане большего использования эстонского, уважая при этом их национальную принадлежность, то никаких правовых нарушений в таком подходе не будет. Основной упор все-таки на том, каким образом направлять, руководить и поощрять использование эстонского языка так, чтобы показать уважение к национальности и родному языку ребенка. Запрет говорить на своем языке, разумеется, не является успешной мерой».

Поскольку, по словам канцлера, Министерство культуры и образования связалось с детским садом по вышеозначенному вопросу и разъяснило, каким образом должно быть организованно использование того или иного языка, канцлер права не возбудил производство по данному вопросу. «Если в дальнейшем все-таки возникнут проблемы с ограничением ребенка в использовании его родного языка, советую вам обратиться в Министерство образования и науки, чтобы ходатайствовать о проведении административного расследования», - заключила Юлле Мадизе.

Во вторник, 13 декабря, состоялось внеочередное собрание родителей группы, в которую ходит дочь Александра. Это было довольно эмоциональное собрание, на котором пересматривался злополучный пункт о том, что языком, который дети используют в саду, непременно должен быть эстонский. Присутствующие все-таки сошлись во мнении, что запрещать детям говорить на родном языке нельзя. Новый протокол обещали разослать родителям по электронной почте, а директор детского сада принесла публичные извинения родителям девочки, оговорившись однако, что, тем не менее, не видит в действиях воспитателя злого умысла.